Исходя из вышесказанного имеем соборное
подтверждение, что так называемая "УПЦ КП" есть лишь общественная
организация (сектантское объединение) возглавляемая Михал Антоновичем
Денисенко. Никакого отношения к православной Церкви данное объединение
не имеет.
Нужно различать провозглашение
истины, которое принадлежит высшей церковной власти, от обладания ею,
которое принадлежит всему телу церковному, в его соборности и
непогрешительности. Последнее есть сама действительность, первое — лишь
суждение о ней. Суждение это, или догмат, обладает отвлеченным и
прагматическим характером, как ответ Церкви на вопрошания недоумевающих и
лжеучителей. Оно обладает высшей, если так можно выразиться, абсолютной
целесообразностью, хотя и не имеет в себе конкретно-религиозной
полноты, которой живет Церковь (есть, так сказать, каталог истины, но не
сама живая истина). Тем не менее, это догматическое суждение
необходимо, как опосредствованная в мысли истина, и, далее, как норма
жизни церковной. Непогрешительность церковного суждения состоит в его
целесообразности или годности к выражению церковной истины в данных
условиях. Догматическая непогрешительность понимается чрез сопоставление
с безошибочностью суждений науки, или отдельных научных положений. Но
при этом упускается из виду вся разница, которая здесь существует: тогда
как эти научные положения отвечают интересам познания, догматические
определения имеют, прежде всего, не теоретически-познавательный, но
религиозно-практический характер, и лишь во вторую очередь они получают и
гностическое значение. В этом смысле можно сказать, что
гносеологическая природа, положим, таблицы умножения и Халкидонского
догмата, существенно различна, как различен и смысл безошибочности и
истинности, той и другому, по-своему, присущий. Собор епископов
осуществляет соборование Церкви, которую он представляет. Вместе с тем,
как высший орган церковной власти, вынося догматическое определение, в
уповании того, что это «изволися Духу Св. и нам», он не совершает превышения власти в
убеждении, что, объявляя его обязательным к руководству, им выражается
непогрешительный голос Церкви. Однако этим провозглашением орган церковной власти сам по себе не становится обладателем ex sese
непогрешительности, которая принадлежит только Церкви в ее соборности.
Церковная власть (собор епископов, иногда даже отдельный епископ в
пределах епархии) есть лишь законный орган провозглашения того, что
является, в ее собственном сознании, выражением церковной истины,
становится как бы pars pro toto.
Поэтому по содержанию это суждение, хотя и облеченное в законные формы,
подлежит еще приятию Церковью. Последнее уже совершается в самом ее
провозглашении, и тогда догматическое определение собора епископов может
непосредственно получить соборный, общецерковный характер. Однако, это
не само собою разумеется, потому что и после определений на соборах
возникало неприятие их постановлений, или временное (как после I
Никейского), или окончательное, и, тем самым, такие соборы обличались
как лжесоборы (разбойничий Ефесский, иконоборческий). В подобных случаях
возникают конфликты между отдельными членами Церкви и церковной
властью. Отсюда следует, что и соборные определения догматического
характера не слепо приемлются, по долгу
пассивного повиновения (как этого требует ватиканский догмат по
отношению к папе), но в меру личного сознания и разумения, или же, по
доверию и послушанию к провозгласившему их собору, сознательно
приемлются как выражающие церковную истину. Таким образом, происходит
соборование, не только предшествующее соборному решению, но и ему
последствующее, для приятия (или же неприятия) и соборного определения.
Такова всегда была практика Церкви в этом отношении, и таков
догматический смысл соборного провозглашения догматической истины. Чрез
него не вводится в жизнь Церкви в виде соборов внешний орган непогрешительности, который ех sese предписывает Церкви
ее вероучение, — подобный коллективный папизм догматически не отличался
бы от единоличного, а практически стоит даже ниже его, потому что
держится на колеблющемся большинстве вместо единоличного суждения.
Догматическому оракулу, коллективному или единоличному, вообще нет места
в соборности церковной. Сам Дух Св., живущий в Церкви, указует пути к
единогласию, для которого и соборное постановление есть только средство. Таким образом, мы приходим к заключению, что если на земле вообще не существует внешнего
авторитета, которого не оставил вознесшийся от нас на небо и ставший
невидимым глава Церкви Господь Иисус Христос, то и соборные постановления имеют сами по себе лишь условный авторитет, который
делается безусловным лишь чрез приятие их церковной соборностью. Этой
непогрешительностью Церковь уже облекла постановления семи вселенских
соборов, так же как и некоторых поместных (напр., Карфагенский,
Константинопольские соборы XIV в., установившие учение о божественных
энергиях и свете Фаворском). Эта идея условно-непогрешительного
авторитета в лице законных органов церковной власти - начиная
вселенскими соборами и кончая епархиальным епископом в пределах его
епархии - может казаться противоречивой и даже субверсивной,
разрушительной для католического и католизирующего понимания.
Противоречие здесь можно находить в одновременном признании
обязательности и подчинения и принятия. С одной стороны, веления
канонической церковной власти в лице епископата, вообще, подлежат
исполнению как таковые (ecclesiam in episcopo esse, St. Cypr., ep.
66), а в том числе, следов., и догматические определения. Однако эта
обязательность проистекает не из непогрешительного авторитета соборного
епископата ex sese,
какового, как мы указали, не существует, но в силу общего права
церковной власти блюсти вероучение и ограждать его неприкосновенность, а
также, вообще, издавать обязательные для Церкви постановления. Однако
такое повиновение не может быть слепым и
рабским, оно должно быть не только за страх, но и за совесть, и
обязательно постольку, поскольку не встречает прямого противоречия в
совести.
Немає коментарів:
Дописати коментар